Костромская область со всей Россией отмечает День Военно-Морского Флота. И несмотря на то, что Костромская область «забралась» далеко от морей, она стала родиной для многих выдающихся героев-исследователей, мореплавателей, прославленных военных моряков. Невельские, Чичаговы, Сипягины, Нелидовы…

И как символично, что именно 25 июля (по старому стилю) в родовом поместье Лучкино Илешевской волости Кологривского уезда родился генерал-лейтенант, герой многочисленных морских сражений, директор Морского музея, изобретатель морского оружия, член Русского географического общества, а еще градоначальник Санкт-Петербурга, Нижегородский военный губернатор, сенатор Николай Михайлович Баранов.

Предлагаем вашему вниманию интереснейший очерк о человеке удивительной судьбы, подготовленный краеведом, членом Совета Костромского областного отделения РГО, главным архивистом Госархива новейшей истории Костромской области Олегом Де-Рибасом.
Слово автору.

Оговоримся сразу, что в данном очерке мы не претендуем явить читающей публике новое, неизвестное ранее имя. Дело в том, что Николай Михайлович Баранов, а речь пойдет именно об этой личности, прекрасно известен отечественной истории. И если мы на что-то претендуем, то лишь добавить к его биографии малоизвестные факты и уточнить сообщения, приведенные ранними исследователями.

Сбор подлинных, документальных сведений о Н.М. Баранове начался с некоторого открытия. Имея привычку при определении важных дат обращаться к первоисточникам, Костромское областное отделение Русского географического общества запросило и получило из Российского государственного архива ВМФ «Формулярный список о службе» нашего земляка. Из документа выяснилось, что Николай Михайлович, происходивший из дворян Костромской губернии, родился, вопреки многочисленным сообщениям, в том числе и признанных справочных изданий, не в 1836-м, но годом позднее. Что же касается дня и месяца его появления на свет, то тут разночтений нет – будущий генерал-лейтенант явил себя миру 25 июля (старый стиль) в родовом поместье Лучкино Илешевской волости Кологривского уезда.

Послужной список Баранова открывается записью об определении его кадетом в Морской корпус в сентябре 1852-го. Тем самым Николай пополнил немногочисленную, но заслуженную династию Барановых – офицеров флота. Его дядя – Павел Миронович – участник ряда войн и сражений, в том числе и Наваринского, дослужился до звания генерал-майора по Адмиралтейству. Однако его племянник, то есть наш Николай Михайлович, как увидим, пошел далее родственника…

Обучаясь в корпусе и будучи уже гардемарином, он в 1854-55 гг. «находился при обороне Кронштадта в войну с англо-французами» и являлся, тем самым, участником Восточной (Крымской) войны.

В 1857-м костромич командовал пароходами активной обороны «Веста» и «Россия» (эти названия еще встретятся нам ниже), в следующем году в неких «делах против неприятеля был». А когда настали мирные времена, уволился для плавания на коммерческих судах Российского общества пароходства и торговли, но с «зачислением по флоту». Спустя три года вернулся на военную стезю, однако в 1861-63 гг., пребывая в долгосрочном отпуске в родном Кологриве, был занят деятельностью кандидата (заместителя) мирового посредника – чиновника, чьей функцией являлось улаживание поземельных отношений между помещиками и крестьянами. На этом поприще, к слову, он был награжден знаком отличия «за введение в действие» положения об освобождении крестьян от крепостной зависимости.

От «умиротворяющей» деятельности к военной Баранов вернулся в 1863-м, приняв командование одной из артиллерийских батарей Кронштадта. Но уже через год мы обнаруживаем его временно исправляющим должность начальника модель-камеры – кладовой, где хранились корабельные чертежи, и модельной мастерской Санкт-Петербургского порта. После он стал начальником этих заведений при Адмиралтействе.

В начале 1866 года Николай Михайлович был командирован в Париж в помощь еще одному замечательному нашему земляку, тогда еще контр-адмиралу Г.И. Бутакову по устройству Русского морского отдела на Парижской всемирной выставке. А по возвращении был назначен первым начальником воссозданного Морского музея. Зимой 1869-го наш моряк стал членом специальной комиссии по перевооружению русской армии.

Видимо, пребывая в этом качестве, он предложил переделать старую 6-линейную винтовку в более скорострельную, заряжая ее с казенной части. Предприимчивый изобретатель сумел даже представить «систему Баранова» цесаревичу Александру Александровичу и, заручившись его полным одобрением, начать производство модернизированного оружия на ижорских заводах. Партия из 10 тысяч винтовок была передана в морское ведомство для вооружения флотских команд. За свое изобретение Баранов получил орден Св. Владимира 2 степени. Позднее наш компатриот являлся уполномоченным для составления программы морского отдела Московской политехнической выставки, далее – формировал Русский морской отдел уже на Всемирной выставке в Австрии.



К середине 1870-х Баранов женился на Александре Ивановне, дочери генерал-лейтенанта (впоследствии генерала флота) И.П. Комаровского. Судя по числу детей – три сына и три дочери – брак был прочным и счастливым.

Ранее мы упоминали об участии Баранова в Крымской войне. Однако гораздо ярче он проявил себя в следующую – русско-турецкую войну 1877–1878 годов. Пребывая в звании капитан-лейтенанта и командуя легким вспомогательным крейсером – переоборудованным товаро-пассажирским винтовым пароходом, он выказал подлинную храбрость и искусство в ведении боя с превосходящим по силе противником. «Веста» – так называлось это покрывшее себя славой судно, вооруженное лишь 13 небольшими по калибру орудиями и с экипажем в 133 человека, включая офицеров, нижних чинов и тридцать охотников, то есть добровольцев.



Вступить же в схватку россиянам пришлось с османским броненосцем «Фетхи-Буленд» – одним из самых мощных и скоростных кораблей неприятельского флота на Черном море. «Веста», вынужденная отступать, сумела, тем не менее, дать достойный отпор турку, превосходившему его в скорости, вооружении, да и классом в целом. Однако разрушения и потери среди экипажа судна были велики – 33 человека убитыми и ранеными. В какой-то момент капитан приказал даже подготовить пароход к взрыву и объявить об этом команде. Самого Баранова контузило в голову, притом дважды.

В рапорте Николай Михайлович отмечал, что «видя два орудия у себя подбитыми, имея в корпусе две пробоины, двух офицеров убитыми и четырех ранеными… и что машинисты и кочегары едва держатся на ногах после пятичасового боя, я не решился энергично преследовать убегавшего быстроходного врага…». Однако, благодаря меткому выстрелу из мортиры «Весты» на броненосце взорвались боеприпасы и теперь уже он оказался в роли ретирующегося, потеряв, по некоторым сведениям, до 130 человек. В Севастополе, куда прибыла для ремонта разбитая и искореженная «Веста», «публика массами посещала геройский пароход, и его экипаж долгое время был предметом самых восторженных, патриотических оваций со стороны горожан». Кроме того, сражение вдохновило замечательного мариниста И.К. Айвазовского на создание полотна «Бой парохода «Весты» под командой капитан-лейтенанта Баранова с турецким броненосцем у Кюстенджи 11 июля 1877 года».



Весть о замечательной победе произвела фурор в Санкт-Петербурге. Командир и двое его подчиненных, среди них представитель известной буйской морской фамилии Перелешиных – Владимир, «в награду оказанных ими подвигов храбрости во время боя» были отличены орденами св. Георгия 4-й степени, причем Николай Михайлович, кроме того, пожалован во флигель-адъютанты Его Императорского Величества. Всех офицеров «Весты» повысили на один чин.
Этот подвиг, а еще и захват в том же году транспорта «Мерсина», перевозившего 800 турецких солдат, сделали костромича известным всей России.

Еще одним признанием его заслуг перед Отечеством стало избрание действительным членом Императорского Русского географического общества (ИРГО) в 1877 году. А в 1878-м он выступил одним из организаторов судоходного общества Добровольного флота.

Однако, горячность, бескомпромиссность и категоричность в суждениях – качества, которые Баранов, по-видимому, пронес через всю свою службу и самую жизнь, сыграли с моряком злую шутку. Неприятности, виновником которых отчасти был он сам, а именно – публикации о различных недостатках в морском ведомстве, резкая докладная записка на имя генерал-адмирала, великого князя Константина Николаевича с перечислением нанесенных автору обид привели к тому, что Николай Михайлович был предан суду «за неприличные и оскорбительные выражения», употребленные в тексте. На суде в Морском министерстве, состоявшемся в конце 1879 -года Баранов сумел отстоять свое честное имя, но все-таки признан виновным и отставлен, впрочем, его было постановлено «считать уволенным со службы во внимание к боевым заслугам». Также лишился он и флигель-адъютантских вензелей.

Отныне путь в «военное море» был для костромича закрыт. Впрочем, все было далеко не так трагично, как выглядело. В начале 1880-го энергичный и сведущий офицер был определен в службу с зачислением по полевой пешей артиллерии полковником. К концу же года ему было оказано высокое доверие – согласно ходатайству министра внутренних дел он получил назначение исправляющим должность Ковенского губернатора (провинциальной, впрочем, губернии с центром в городе Ковно, ныне Каунас, Латвия), а вскоре он произведен в генерал-майоры с утверждением на занимаемом посту. Так Баранов стал администратором весьма высокого ранга, заняв пост, на котором оказался столь же практичен и эффективен, как и в «прежней жизни», то есть и в этой ипостаси показал себя с лучшей стороны.

Усердие и компетентность новоиспеченного губернатора не остались незамеченными. После гибели от взрыва бомбы императора Александра II Николай Михайлович был призван на пост петербургского градоначальника. Прибывший в начале марта в столицу, Баранов активно включился в борьбу против террора, развязанного «Народной волей». Именно его стараниями, безусловно, с привлечением полиции и жандармов, все причастные к цареубийству были задержаны, а пятеро народовольцев – казнены. Таким образом, беспорядки были прекращены, порядок наведен.

Между тем, на высокой и едва ли не придворной должности, костромич, согласно отзывам одного из высокопоставленных современников, «выделывал различные фокусы и, в конце концов, не мог ужиться градоначальником». Почему менее чем через полгода был переведен губернатором в Архангельск. Много ли, мало ли сделал глава для подведомственной ему губернии за год службы, но, что известно, и как высшее должностное лицо, и член Императорского Русского географического общества он деятельно поддерживал строительство судов морского флота, заинтересованно участвовал в подготовке морских транспортов и научных экспедиций для освоения северных земель и будущего Северного морского пути.

Поздним летом 1882 года Баранова переводят губернатором в Нижний Новгород. Этот пост стал достойным венцом его управленческой деятельности, он посвятил ему без малого 15 лет своей жизни, превратив город в подлинную столицу Поволжья. Секретом его исключительной популярности среди нижегородцев стали не только такие свойства его характера, как бескорыстие, честность и прямота души. Дело в том, что он априори благожелательно и отзывчиво относился к вверенным его заботам согражданам: зачастую за собственные средства оказывал помощь пострадавшим от голода, охватившего некоторые уезды, а позднее отдал свой губернаторский дом под холерный госпиталь и сам лично много сделал для прекращения эпидемии.

О губернаторе ходило немало занимательных анекдотов, а отношение к нему было разным. В губернии Баранова полагали «орлом», кто-то, впрочем, видел в нем в нем самодура и интригана. Вне службы он был добрым человеком, но в исполнении обязанностей отличался железной волей и строгостью. Левые, притом вполне справедливо, видели в нем ярого защитника самодержавного строя, правые считали его либералом и даже «красным». Очевидно, что Баранов и в самом деле являлся нестандартным и самобытным губернатором, как для России конца XIX столетия: про таких говорили – «он опередил свое время».

В 1897 году 60-летний губернатор получил последнее назначение: оставив пост в Нижнем Новгороде, он стал сенатором. В этом звании он оставался до самой своей кончины. Кавалер свыше десяти отечественных орденов, в том числе, помимо «Георгия», св. Станислава и св. Анны всех степеней, св. Владимира 2-й и 4-й степени Белого Орла, а также ряда заморских редких наград: австрийский «Железной короны» 1 и 2 степени; египетский «Меджидие» 1 степени; бухарский «Золотой звезды» с алмазами; португальский «Башни и меча»; черногорский Князя Даниила 2 и 3 степени; мекленбург-шверинский крест «Военных отличий»; персидский «Льва и Солнце» 1 и 2 степени; сербский Такова 2 степени; черногорская медаль «За храбрость».

Николай Михайлович Баранов ушел в иной мир 30 июля 1901 года, и был похоронен на Новодевичьем кладбище Санкт-Петербурга.